Портрет Николая Михайловича Карамзина
Дамон Ортолани, Джованни Батиста (1750 – 1812)
1805
Эскиз портрета 1805 года (37х31) находится в Государственном музее Пушкина в Москве.
Холст, масло. 67,3 х 55
Поступление. В 1919 из собрания музея Симбирской губернской ученой архивной комиссии
Инв. 230
В Ульяновском областном художественном музее хранится один из немногих прижизненных портретов Николая Михайловича Карамзина (1766-1826). Автор портрета – известный итальянский художник Дамон Ортолани, Джованни Батиста (1750-1812), работавший в Риме, Флоренции, Вене. В 1800-х годах он оказался в Москве, где написал немало портретов русской аристократии.
В 1805 году Дамон Ортолани, по словам Н.М. Карамзина, «лучший здешний живописец» работал над его портретом, который предназначался для отправки в Симбирск брату Василию Михайловичу. В течение XIX века портрет находился сначала у брата, затем после его смерти перешел к дочери Василия Михайловича Ольге Васильевне Ниротморцевой, В конце 1890-х потомки Ниротморцевых передали портрет в музей Симбирской губернской ученой архивной комиссии. В собрании Государственного музея А.С. Пушкина в Москве находится меньший по размеру первоначальный эскиз портрета 1805 года.
Ульяновский портрет рождает ощущение непринужденной готовности к общению: взгляд, направленный на зрителя, чуть приподнятая бровь, слегка приоткрытые губы – выразительные приметы открытости, доверительной обращённости к собеседнику. Однако при малейшем отдалении от портрета возникает возможность иного прочтения образа. Усиливается впечатление некоей отстраненности, закрытости, углубленной сосредоточенности героя. Ю. Лотман писал: «Внутренняя сфера личности Карамзина герметична. Почти никого из своих современников и друзей он не впускал в святая святых своей души. <…>. Парадоксально, но один из самых нуждавшихся в дружбе русских писателей, писатель, создавший подлинный культ дружбы, всегда окруженный учениками и поклонниками, не только был глубоко одинок – это удел слишком многих, но и был чрезвычайно скуп на душевные излияния и ревниво хранил душу от внешних, даже дружеских вторжений. <…>. Но все современники чувствовали, что за этим опущенным забралом таится трагическое лицо, холодно-спокойное выражение которого говорит лишь о силе воли и глубине разочарования».
На портрете мы встречаемся с Карамзиным, который уже сделал свой выбор: в конце 1803 года именным указом Александра I он становится историографом, и Карамзин готов к этой сложнейшей миссии.